Выносимый на обсуждение проект
социальных преобразований российского общества носит крайне радикальный
характер и столь не похож на остальные, что способен отпугнуть
неподготовленного читателя, а потому мы предлагаем не выносить скоропалительных
суждений и обдумать прочитанное как следует. Мы полагаем, что язвы, как
современного российского, так и западного общества очевидны, а потому не будем
бичевать пороки и сразу перейдем к изложению сути проекта.
Почти все идеологические
баталии нашего времени можно свести к вопросу, должно ли государство
вмешиваться во что-либо. Когда, в частности, речь заходит об экономике,
либералы встают на дыбы: «Государство - неэффективный собственник». Государственники
выступают за активное вмешательство последнего в экономическую деятельность
общества, но обходят при этом молчанием вопрос, как «плохих» чиновников
заменить «хорошими» и повысить эффективность управления.
Развивая утверждение о государстве как неэффективном собственнике, нетрудно
прийти к выводу, что и в административных вопросах государство столь же
неэффективно, поэтому наиболее последовательные либералы призывают отказаться и
от всех остальных функций государства. То есть, делается вывод, что государство
(орган управления обществом!) управлять обществом вообще не должно. Отсюда
недалеко и до людоедского вывода, что лучше закона джунглей ничего нет
(«эффективность превыше всего»).
Дилемма «вправо - влево» представляется изначально порочной. Стоит только
отказаться от нее и рассмотреть иное направление («вверх – вниз»), взглянуть на
все проблемы с точки зрения отыскания оптимального уровня принятия решений, как
чудесным образом обнаружится, что многие якобы неразрешимые проблемы,
пресловутые «болезни века» - либо потеряют остроту, либо вообще исчезнут.
Согласно предложенного проекта, на территории России
образуется множество (ориентировочно, до ста тысяч) своего рода микрогосударств (правильнее сказать, протогосударств),
которые мы будем называть общинами (фр. commune
(коммуна), отсюда и название проекта).
Т.о. структура общества образует три уровня: микроуровень
(семья, домохозяйство), средний уровень – община, макроуровень
– государство в целом. Причем образование среднего уровня – община – будет
парадоксальным образом, как мы намерены показать далее, сочетать в себе как
черты государства (макроуровня) по отношению к микроуровню, так и черты домохозяйства (микроуровня)
по отношению к макроуровню. Образно говоря,
политическое тело общества можно представить в виде многоклеточного организма,
в то время как современные общества, даже имеющие федеративное строение, сродни
гипертрофированным одноклеточным образованиям.
Чтобы понять особенности
функционирования предлагаемой модели, надо понять исходный принцип, положенный
в ее основу: микро- и макроуровни непосредственно не
взаимодействуют, «человек и государство не
встречаются». Это настолько необычно, что мы предлагаем остановиться на этом
подробнее.
С точки зрения государства, человек (индивидуум) отныне вообще не существует,
свою деятельность оно будет строить исключительно на взаимодействии с общинами
и общинными организациями, которые будут выступать в роли «политических атомов»
и «политических молекул». Из вышеупомянутого принципа следует, например, что
никакими непосредственными избирательными правами на этом уровне человек не
обладает. Этими правами обладают только общины, распоряжающиеся
консолидированными пакетами голосов своих членов, а потому постыдный фарс с
т.н. «народным волеизъявлением», когда с криками «Голосуй, а то проиграешь» по
тундре отлавливают зазевавшихся оленеводов, навсегда уходит из жизни общества.
Из принципа следует, что общины наделяются большинством тех прав и свобод,
которыми на сегодняшний день обладает личность. Это и свобода слова, и свобода
союзов, и свобода экономической деятельности. Это так же означает, что
физические лица не могут непосредственно заниматься предпринимательской
деятельностью, владеть средствами массовой коммуникации, акциями предприятий и
т.п.
Если держать
в уме вышеупомянутый принцип (именно принцип, а не практику, которая может быть
иной), то не покажутся странными следующие положения:
- владельцами банковских вкладов могут выступать только общины, консолидирующие
средства своих членов,
- административное наказание накладывается не на проштрафившегося, а на саму
общину, т.е. можно в определенной степени говорить о восстановлении
«коллективной ответственности»,
- принадлежность гражданина к той или иной общине является таком
же аттрибутом, как Ф.И.О. и заносится в паспортные
данные,
- не «большое государство», а община занята сбором подоходных налогов со своих
членов, и уж она-то это будет делать куда как лучше, чем нынешняя власть,
- в случае любых судебных разбирательств община не только отстаивает интересы
своих членов всеми имеющимися у нее в распоряжении юридическими средствами, она
сама в определенном смысле и есть
заинтересованная сторона.
Как видно из вышесказанного, контроль за человеком
становится почти тотальным, но «домашним». Авторы проекта исходят и того, что
человеку важна не свобода вообще (отсутствие всяких рамок, дисциплины
оборачивается еще большей несвободой от слабостей, пороков), а «разумная
несвобода». Человек, сидящий в кресле, и человек, сидящий на гвоздях, одинаково
несвободны от силы тяжести, но первый тяготится ею гораздо меньше последнего.
Государство снимает с себя целый ряд функций, которые оно осуществляет, как
справедливо упрекают его либералы, неэффективно. Почти все социальные функции –
начальное и среднее образование, здравоохранение, охрана детства и материнства,
забота об инвалидах, престарелых, безработных целиком спускается на уровень
общины, государство занимается этими вопросами только в чрезвычайных ситуациях
(например, стихийные бедствия), да и то стараясь
оказывать помощь не непосредственно людям, а пострадавшим общинам.
Это не следует понимать, что государство «перекладывает заботу» на общины - для
рядового человека община и есть в определенном смысле «государство» (С
представителями «большого государства» он, за исключением автоинспекции, в
повседневной жизни сталкиваться по большей части не будет).
В этом не следует усматривать проявление «бездушности» государства, это всего
лишь констатация очевидного факта – современное государство (государство на
современном этапе развития) носит ярко выраженный надчеловеческий
характер и заниматься конкретными человеческими нуждами не в состоянии. Когда
президент, словно deus ex machina, снисходит вдруг до нужд какой-то отдельно взятой
пенсионерки и чудесным образом решает ее бытовые проблемы, то это
свидетельствует только об ущербном устройстве общества и дурном вкусе
организаторов подобного спектакля.
Избавившись от непосильных ему функций, государство сосредотачивается
исключительно на стратегических задачах. Оно занимается
проблемами внешней и внутренней безопасности (армия, полиция, охрана границ,
разведка и т.п.), образования (высшего и частично среднего), науки, культуры и
идеологии, а также поддержкой и развитием инфраструктуры (железные дороги,
порты, телевидение, энергетика). Чтобы не содержать
большой фискальный аппарат, бюджет государства формируется преимущественно из
«прозрачных», легко контролируемых источников доходов – квоты, лицензии, акцизы
(чай, кофе, табак, алкоголь), в том числе на все «ископаемое» - (нефть, руда и
т.п.). Кроме того, государству принадлежит монополия внешней торговли,
которая носит ограниченный, «рациональный» характер.
Свободная конвертация валют
отменяется (из чего не следует, что гражданин не может обменять определенную
сумму для поезки за границу). В средствах массовой
информации вводится неполитическая цензура. Реклама, являющаяся
по сути еще одним косвенным видом налога с населения, запрещается. Источниками
финансирования масс-медиа являются только государство
и общины.
Рассмотрим микроуровень общества, т.е. строение общины изнутри и
взаимоотношение ее со своими членами.
Во-первых, сразу следует отметить, что принципиальным для успешного
функционирования общины является ее численность. Она не должна превышать
некоторый максимум (ориентировочно, тысяча взрослых членов), выше которого
затрудняется контроль над выборными органами. Власть в общине, - а именно здесь
будут решаться все важные для людей («соразмерные им») проблемы, - должна быть
максимально прозрачна и непосредственно контролируема, чтобы никакие пиаровские уловки и финансовые подпитки не могли
воспрепятствовать группе активистов, в случае необходимости, «поднять
восстание» и сместить недостойное руководство. Управление общиной становится
воистину общим делом (res publica),
политическая жизнь общины носит отнюдь не формальный характер. Пассивность,
«рабская покорность», якобы имманентно присущая русскому народу, навсегда
уходит в прошлое.
Община выступает как крупный коллективный земельный собственник. Из своего
«пула» она выделяет земельные наделы своим членам для поселения и ведения
хозяйства. Ни индивидуальные наделы, ни общинная земля не может быть объектом
купли-продажи. В момент своего образования, община получает землю от
государства безвозмездно и, в случае разрушения общины, государство изымает ее
без всякого вознаграждения (могут быть нюансы). Передача земли от общины общине
возможна только в исключительных случаях. Тут уместна аналогия с тем, что
«государства территориями не торгуют».
Общинное землевладение
позволит решить важную социальную проблему – отчужденность человека от
окружающего его мира.
Чтобы понять, что это такое, достаточно переступить порог собственной квартиры
и ступить на «ничью» территорию – грязь, граффити, следы вандализма. Фраза
«общее – значит ничье» гуляет еще с советских времен. Лукавство, однако,
заключается в слове «общее». За ним может скрываться совершенно разное. «Общее», когда вещью распоряжается
неизвестно кто, когда сам ты к ней не имеешь никакого отношения и кроме
абстрактного рассуждения о том, что ты являешься одно-стомиллионным
ее владельцем, тебя с вещью ничто не связывает - это одна ситуация, а покупка,
к примеру, в складчину с соседом какого-нибудь дорогостоящего инструмента, с
целью дальнейшего его совместного использования - совершенно иная. Здесь
слово «общее» наполняется новым смыслом - «наше».
Общинное землевладение
позволит решить вышеописанную проблему. Помимо «своего» надела, член общины
становится со-собственником
достаточно большой территории, на которой он будет чувствовать себя безопасно и
психологически комфортно. «Чужие здесь не ходят». Община в праве ограничить
доступ посторонних на свою территорию, вплоть до полного закрытия своих
«границ» (за исключением представителей государства, имеющих на то
соответствующие санкции). Разумеется, это не принцип. В нормальном состоянии
доступ для посторонних на общинную территорию будет открыт (хотя бы из
экономических соображений), особенно для членов соседних общин, однако в
ситуации неблагоприятной криминальной обстановки могут быть с легкостью введены
ограничения. Речь, конечно, не идет о границах с контрольно-следовой полосой -
достаточно контролировать въезд в поселок.
Авторы отнюдь не ратуют за какую-то «феодальную раздробленность». Если
взглянуть непредвзято, то легко заметить, что степень раздробленности
современного общества, как западного, так и российского гораздо выше, чем у описываемого. Т.к. с позиции макроуровня
община выступает как большое домохозяйство, в котором «в снятом виде»
присутствуют многие черты последнего, то и вышеописанное право общины закрывать
доступ на свою территорию всем посторонним можно рассматривать, как реализацию
права на неприкосновенность жилища.
В виду того, что бόльшая часть социальных функций государства
передается на уровень общины, где путь от принятия решения до его реализации
предельно короток, то резко уменьшается потребность не только в бюрократическом
аппарате, но и в юридическом регулировании вообще. Т.к. все на виду, то нет
необходимости в большинстве контролирующих органов, а соответственно - в
законах, подведомственных актах и должностных инструкциях, регламентирующих
деятельность этих органов. Взаимоотношения между членами общины будут
разрешаться, по большей части, внеюридическим путем,
причем без всяких проволочек. Потребность в «законниках» резко снижается.
Община позволяет гуманизировать пенитенциарную
систему. Ряд нетяжких преступлений вообще не требует тюремного заключения.
Достаточно в качестве наказания ввести «общинный арест», т.е. преступнику
запрещается покидать пределы своей общины, где он может сотворить всякие пакости (свои-то его знают как облупленного). Возможны и
другие «домашние» меры воздействия.
Отношения между индивидом (членом общины) и общиной обязаны строиться с учетом
баланса интересов обеих сторон. С одной стороны, индивид должен обладать
достаточной независимостью от общины, с другой стороны – община должна обладать
реальными рычагами влияния на своего члена, вплоть до «высшей меры социальной
защиты» - изгнания. Последнее средство – чрезвычайно суровое наказание, и
должно быть жестко регламентировано. Ведь в описываемом нами обществе человек
вне общины резко маргинализируется. Вообще, любой
человек, - как это было всегда, - будет являться представителем той или иной
общины. Человек без общины – человек «без роду-племени», «лихой человек»,
изгой, которого следует опасаться.
Рассмотрим хозяйственную
деятельность общины. Принято считать, что «классическая» сельскохозяйственная
община сковывала производительные силы общества. Отчасти это так. Община вела преимуществено натуральное хозяйство, а не товарное, а
потому ее повсеместно разрушали («огораживание» в Англии, столыпинские
реформы и т.п.).
В нашем случае, община во многом лишена этого недостатка, так как упор делается
не на совместном производстве (оно тоже возможно), а на совместном потреблении
и коллективном владении средств производства и
инфраструктуры. Каждый член общины волен зарабатывать
как может, община не препятствует ему в этом. Она предоставляет возможность члену своей общины, образно говоря, не столько
повысить доходы, сколько снизить расходы.
Все промышленные предприятия в неокоммунистическом
обществе могут быть разделены на три группы:
- крупные компании акционерной формы собственности. Община может покупать и
продавать акции, получать с них дивиденды и принимать участие (через своих
представителей) в управлении компанией.
- малые и средние предприятия, либо всецело
принадлежащие общине, либо находящиеся во владении на паях с другими общинами,
производящие продукцию «на экспорт». Как правило, наемные работники в этих
предприятиях являются членами этой же общины (этих же общин).
- малые предприятия, выпускающие продукцию
преимущественно для «внутреннего» употребления.
Часто в поисках
альтернативы как капиталистическому, так и социалистическому способу
производства, взоры экономистов и социологов останавались
и останавливаются на трудовых коллективах. Многие и ныне усматривают в передаче
предприятий в собственность работающих на нем людей, как «третий путь»,
способный вывести развитие страны (вообще, цивилизации) из тупика. Некоторые
попытки в этом направлении, предпринятые, помнится, во времена перестройки, как
и следовало ожидать, закончились ничем. Кроме общих
рассуждений, что люди будут заинтересованы в результатах своего труда, подобные
начинания ничем не были обоснованы. Даже вопрос, должен ли ветеран труда,
проработавший на заводе сорок лет и ушедший на пенсию, получать дивиденды от
своей предыдущей трудовой деятельности, ставил сторонников этой идеи в тупик.
Соображения справедливости толкали их к учету «трудовых заслуг», а от этого к
полному субъективизму и произволу один шаг. Возможность продать или передать
свой «пай» и вовсе сводила всю затею на нет.
Лозунг «Работник владеет» бесперспективен, в то время как лозунг «Владелец
работает» имеет смысл.
Если
взглянуть на общину с макроуровня как на одну большую
семью, то можно увидеть, что, по сравнению с последней, община может
организовать гораздо большее количество внутренних, «домашних» работ.
С точки зрения существующей системы, стремящейся к мониторизации
«все и вся», такое свойство семьи (домохозяйства) представляется чем-то
нежелательным. Если мужчина не в состоянии починить пустяковую неисправность в
автомобиле и обращается в сервис, если домохозяйка покупает не целую курицу, а
разделанную, но уже дороже, то тем больше денег обращается в экономике, тем
больше прибыль глобальных плутократов. С позиции их интересов, жена, сварившая
суп, и муж, забивший в стену гвоздь, должны брать друг с друга плату за
оказанные услуги.
Взглянув на общину с этого ракурса, можно увидеть большое поле для
деятельности, результаты которой будут носить явно выраженный «натуральный»
характер, т.к. продукты хозяйствования будут потребляться внутри самой же
общины. Словосочетания «натуральное хозяйство» принято пугаться, однако плохо
не оно само, а присущая ему низкая производительность.
Рассмотрим принадлежащее общине небольшое предприятие, которое обслуживает
относительно небольшое количество рядовых потребителей (магазин, хлебопекарня и
т.п).
С точки организации, это обычное частное предприятие – наемные работники,
менеджер, тоже наемный, владельцы. В этой системе не хватает еще потребителей
(клиентов). Если предположить, что множество, к примеру, посетителей магазина
полностью совпадает с множеством его владельцев, то выяснится одна интересная
особенность. Такого рода предприятие (назовем его «общинным») не заинтересовано
в получении прибыли. В отличие от обычных частных предприятий, оно не склонно к
скрытому снижению качества выпускаемой продукции, так как стремиться не к
прибыли, а к максимальному удовлетворению потребностей клиентов (фактически,
владельцев) и минимизации их издержек. Правда, как и любое другое частное
предприятие, оно склонно к экспансии, и, если не встречает противодействия
извне, то расширяет свое производство, «вырождаясь» при этом из общинного
предприятия в обычное капиталистическое со всеми
вытекающими последствиями.
Натуральное хозяйство может быть налажено и между общинами. В условиях, когда
товарооборот носит долговременный характер, совершенно необязательно прибегать
к услугам всякого рода финансовых организаций. В идеале должно происходить
максимально возможное исключение целых территорий из денежного оборота. В
рамках существующей системы такое сплошь и рядом
происходит в депрессивных регионах планеты, что влечет за собой их полных
хозяйственный и социальный развал. В нашем же случае, подобная ситуация не
только не является нежелательной, но, напротив, будет свидетельствовать об
оздоровлении – союзы общин становятся недосягаемы для глобальных финансовых
паразитов.
Следует еще раз отметить, что «натуральное хозяйство» является только лишь
дополнением, «подспорьем» к нормальной экономической деятельности общины
(наличие хорошой домохозяйки в семье не отменяет
необходимости зарабатывания денег). Однако большой
натуральный потенциал общины будет приводить к тому, что в случае кризисов,
утратившие «внешнюю» работу смогут быть использованы в «натуральном» секторе
(«чем просто так кормить, пусть работает»), а потому безработица не будет для
общества большой проблемой. На худой конец, община, в случае плохой
конъюнктуры, уменьшит продолжительность рабочего дня, чтобы предоставить
занятость всем нуждающимся.
Часто, отмечая
катастрофическое положение с рождаемостью в России, предсказывают падение
пенсионной системы. С этим можно согласиться. Даже если она и не будет отменена
официально, размеры пенсий станут издевательски малы (пока это еще не так, что
бы ни говорили сами пенсионеры).
Вопреки навязываемому пропагандой мнению, якобы работающие сами откладывают
деньги на старость, в реальности - старики всегда находятся на попечении
молодых.
Пенсионная система развратила людей. Возникла иллюзия, что можно в масштабах
страны не рожать детей и при этом рассчитывать на приличную жизнь в старости.
Это сродни притче о скупых пивоварах, которые условились слить свое пиво в
общий котел, из которого они впоследствии были вынуждены пить чистую воду.
В ряде стран, например, Китае, пенсионная система либо вовсе отсутствует, либо
крайне неразвита и государство там сильно на пенсии не тратится. К сожалению,
лозунг «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих» имеет недостатки – люди
могут или не иметь детей по объективным причинам, или терять будущих кормильцев
в силу разного рода несчастных случаев, а потому при таком подходе неизбежны
ситуации, когда некоторые будут оставаться к старости ни с чем. Однако, если
старики, как впрочем и сироты, будут оставаться на попечении общины, то
проблема снимается . С одной стороны, люди не будут
бояться рожать детей: в случае чего - община их «подымет», а с другой - человек
в старости не останется ни с чем.
Рассуждения о том, что демографическая проблема неразрешима, вздорны. Она
действительно не разрешится, если ничего не предпринимать. Но как только люди
поймут, что только рождая детей они обеспечат себе
достойную жизнь на склоне лет, так все разом изменится. А если принять правило,
что родители распоряжаются голосами своих несовершеннолетних детей при выборах
в самоуправление общины и, соответственно, при получении дивидендов от
деятельности принадлежащих общине предприятий, то рождаемость вообще прийдется ограничивать.
Вовсе не обязательно быть
хорошим знатоком истории, чтобы отыскать в ней примеры того, как величайшие
нации, дарившие миру выдающихся общественных деятелей, полководцев, музыкантов,
писателей, ученых, уже через поколение впадали в полное ничтожество, а то и
вовсе прекращали свое историческое существование. В немалой степени это было
следствием и нарушения механизма «воспроизводства поколений».
Следует осознать необходимость комплексного подхода к этой проблеме, более того
– смысл функционирования общества целиком должнен опираться
именно на устойчивое воспроизводство «человеческого материала». Речь идет не о
том, что на детей надо «больше тратиться» и всячески их баловать. Скорее
наоборот. Если мы не хотим получить очередное выморочное поколение,
косноязычное и капризное, взросшее при свете мониторов, только и умеющее, что
щелкать мышью да посылать SMS-ки, то в масштабах как всего общества, так и каждой отдельно взятой
общины должна проводиться крупномасштабная и вместе с тем скрупулезная,
каждодневная работа по формированию нового поколения. Вся должно быть
направлено на то, чтобы каждое новое поколение было, по меньшей мере, не хуже
предыдущего в физическом, моральном и интеллектуальном плане.
Сейчас
много пишут о новых типах конфликтов, которые ожидают планету в ближайшем будущем
– о так называемы «демографических войнах», Достаточно вспомнить судьбу Косова,
которое сейчас хотят окончательно - de jure – отчленить от Сербии. Тоже самое,
если ничего не изменится, ждет Россию на Северном Кавказе и Дальнем Востоке,
Украину - в Крыму.
Нам представляется, что реализация предложенного проекта
позволила бы не только отстоять ныне существующие границы России, но и
совершить «демографический реванш», вернуть утраченные территории, населенные
русскими (южная и восточная Украина, западный и северный Казахстан,
Прибалтика), а так же распространиться на новые земли, освободившиеся к тому
времени от народов, в полной мере приобщившихся к «общечеловеческим ценностям» западнизма.
Как читатель смог уже
убедиться, предлагаемый проект действительно радикален. Он предполагает
совершенно иную морфологию общества, иные подходы к его функционированию.
Неокоммунизм будет парадоксальным образом сочетать в себе черты и либерализма,
и коммунизма, и традиционного общества.
В силу вышесказанного, надо понимать, что неокоммунизм не может быть установлен
эволюционным путем, и хотя какие-то шаги для перехода к новому общественному
строю могут быть осуществлены уже сейчас, полномасштабная реализация проекта
возможна только с использованием огромного административного и финансового
ресурса. Не надо обладать могучим интеллектом, чтобы осознать
что в рамках действующей конституции он реализован быть не может. В силу этого
данный проект следует рассматривать как антиконституционный.
Неокоммунизм не есть
возврат к провинциальности. Из вышесказанного не следует, что в обществе будет
отсутствовать «вертикальная» и «горизонтальная» подвижность, что люди будут
сидеть по медвежьим углам, не будут путешествовать, переезжать с места на
место. Неокоммунизм будет отнюдь не бесконфликтным обществом, вполне возможно
имущественное расслоение общин, даже попытки подчинения одних общин другими,
однако, как нам представляется, в целом степень конфликтности общества резко
снизится из-за большей самодостаточности ее составляющих.
Классический (советским) коммунизм обещал стереть различие между городом и
деревней и, в известном смысле, сдержал свое обещание, «стерев» последнюю вообще. Неокоммунизм исходит из необходимости т.н.
«усадебной урбанизации», снимающей различие между старыми антагонистами, но
таким образом, что города, в привычном смысле слова, если не исчезают вовсе, то
сохраняются в виде небольших исторических и культурных центров. Мегаполисы,
«демографические фурункулы», рассасываются до своих естественных размеров.
Проживающие на их территории жители так же объединяются в общины, хотя и с
особым статусом.
По сравнению с
классическим коммунизмом, неокоммунизм терпим к религиозным чувствам других, не
требует идеологической унификации своих членов. Он бережен к культурному и духовному
наследию прошлого. Неокоммунизм не «плавильный котел» и не «глобальный
концлагерь», в котором предстоит безвозвратно сгинуть сотням народов, но,
напротив, быть может единственный для них шанс
сохранить свою неповторимость и не исчезнуть в водовороте истории. Неокоммунизм
наследует от коммунизма идеалы социальной справедливости, его устремленность в
будущее, которое представляется отныне не гигантской радиоактивной помойкой,
обиталищем всякого рода мутантов и киборгов,
сцепившихся друг с другом в извечной войне всех против всех, а «землей
обетованной», воплощением многовековой мечты человечества о равенстве, братстве
и справедливости.
Владимир Грибачев
Рига
15.03.2005